Также в номере:
«Я прошёл сквозь самые тёмные и мрачные места», - Ритик.

Ритик Рошан в наилучшей форме после похвальных отзывов, полученных за роль в фильме «Гузаариш». Суперзвезда описывает эту роль, как «опыт, изменяющий жизнь». В своём первом после релиза фильма интервью Ритик анализирует «энтузиазм» Бхансали, результаты кассовых сборов, свои любимые сцены, приготовления к съёмкам в фильме Карана Джохара «Agneepath».

Сообщает журнал «StarWeek».

-"Гузаариш" для тебя особенный фильм. Ты, должно быть, доволен полученными тобой отзывами критиков на исполнение этой роли.
-Исходя из моего графика фильмов, я постоянно видел, что возможные аплодисменты и успех всегда зависят от той степени волнения и энтузиазма, которые я испытал в момент прочтения сценария. По-моему, это ещё и потому, что это количество волнения и энтузиазма в отправной точке определяет уровень страсти и волнения на протяжении работы над фильмом. В конечном итоге это преобразовывается в своего рода успех. Я знаю, что если в момент прочтения сценария он не слишком сильно подействовал на меня, то вряд ли из этого получится что-нибудь толковое. И то, насколько сильными были мои чувства, определяет судьбу фильма. Ещё до того, как я начал готовиться, когда только читаю сценарий, и он задевает меня за живое.

-Значит, между персонажем Итана и тобой возникла моментальная связь?
-Что-то заставило меня осознать, что эта роль была предназначена для меня. До тех пор, пока я не спросил мистера Бхансали: «Почему вы выбрали меня для участия в этом фильме? Ведь последним моим фильмом, который вы видели, был «Дхум-2». Но что вы во мне разглядели, раз пришли ко мне с таким сценарием? Что же, чего вы от меня хотите»? Знаете, он ответил как создатель фильмов: что это ещё один талант – уметь судить о потенциале актёра. Это потрясающе, он посмотрел такой фильм, как «Дхум-2», и что-то увидел в моих глазах. Это заставило мистера Бхансали ощутить, что я могу быть его Итаном.

-Эта роль противоречит твоему популярному образу. Я имею ввиду, что самый красивый индийский актёр играет парализованного             человека…
-Я могу пойти против законов коммерции, я могу пойти против своего имиджа, но не могу пойти против своих инстинктов. Я – раб своего восприятия. В тот момент, когда я воспринимаю образ, я вижу его у себя в голове, и каждая клеточка моего тела включается. И если я этого не понимаю, или не могу выразить, то не смогу жить. Здесь не бывает «да» или «нет», выбор уже сделан. Я никогда не смогу пойти против своего инстинктивного восприятия.

-Значит, ты смотрел на эту роль скорее как на вызов, риск?
-Нет, для меня это несущественно, будь то риск, или это принесло бы успех. Когда что-нибудь вызывает настолько сильные эмоции, ты просто знаешь, что должен это сделать. Я просто должен познать это. Мои инстинкты ведут меня в определённом направлении, и если я не последую за ними, то никогда не осознаю мой подлинный потенциал, и никогда не окажусь там, куда влечёт меня сердце. Я думаю, что эта задача стоит перед нами всеми – не следовать за толпой, а просто подчиняться своим инстинктам. Поступая так, ты поймёшь свой подлинный потенциал, свои личные возможности. Вот во что я верю. Обычно мы очень боимся. Но если чувствуешь, просто подчинись чувствам.

-Должно быть, роль потребовала серьёзных физических усилий…
-Так и было. Я прошёл сквозь самые тёмные и мрачные места – физически, эмоционально – во всех смыслах. Это как уравнение жизни, знаешь ли.
Чтобы вышло нечто прекрасное, нужно пройти через какую-то трагедию, некую печаль, через что-то тёмное. Только тогда получится нечто прекрасное. Это касается всего. Будь это картина, или ещё что-нибудь прекрасное, источником красоты всегда является некая боль, какая-то тьма или страдание. Поэтому урок заключается в том, что мы не должны уклоняться от этих страданий, трагедий, или боли. Не нужно бояться их, поскольку, только пройдя через это, ты выйдешь на прекрасную, и более яркую поляну. Ты развиваешься, как личность. Все минусы и трагедии - это дар, помогающий тебе развиваться в нечто намного более красивое. По этому пути меня провели парализованные друзья.

-Вы с ними близко общались, когда ты готовился к роли. Как это было?
-Когда я с ними встретился впервые, они заставили меня улыбаться, и продолжали радовать. И я удивлялся – как это им удаётся? Они ведь должны быть грустными, должны плакать. Но они вели себя иначе. Потому что прошли через всё это, они прошли сквозь тьму. Однажды пелена спадает с твоих глаз, и ты видишь мир таким, как он есть. Начинаешь ценить вещи, и благодарить за них. И в этот момент мир становится прекрасен. Теперь моя жизнь изменилась благодаря Итану. Из неё ушли все ссоры и мелкие жалобы на ежедневную жизненную рутину. Я не жалуюсь, и не раздражаюсь. Я живу в благодарности. Это прекрасно.

-Большинство актёров, которые работали с Бхансали, говорят, что на съёмочной площадке он жёсткий начальник.
-Должно быть, это говорили люди, у которых либо вообще нет чувств, либо их уровень эмоциональности ниже, чем у мистера Бхансали. Потому что он настолько эмоционален, что порой это может считаться безумием. Иногда это может выглядеть глупо, по-дурацки. Но к счастью, мой уровень эмоциональности настолько же высок, как у мистера Бхансали. Мне просто нравится такое безумие, поэтому нам было легко поладить. Мистер Бхансали милый человек, прекрасная личность. Та творческая свобода, которой я наслаждался на съёмочной площадке – не думаю, что мне удастся получить такое удовольствие за всю оставшуюся жизнь. Он позволил мне летать.
И я мог летать, поскольку верил в него, как режиссёра. Потому что, когда за камерой мистер Бхансали, он будет направлять тебя, и остановит, если ты зайдёшь слишком далеко. Благодаря этой вере я смог отпустить себя. Если я порой выглядел глупо, мне всё равно. Он позволил мне быть свободным. Это благословение. Я за все десять лет не испытывал того, что познал сейчас.

-Люди считают, что эта роль на уровне «Koi Mil Gaya». Ты тоже так считаешь?
-Можешь сравнивать её с «Koi Mil Gaya», но она в десять раз лучше. Меня и раньше хвалили, поздравляли и всё такое. Но меня ещё никогда не хвалили, обнимая дольше минуты, ничего не говоря, со слезами на глазах. Понимаешь, люди просто обнимали меня, не на три-четыре секунды, а на целых шестьдесят секунд, и ничего не говорили. Это наивысшая похвала, потому что история моих парализованных друзей была принята публикой, она была передана зрителям через меня. Я чувствую, что даже если 5 процентов людей смогут понять то, что пытался сказать Итан, то это и есть мой успех.

-Если взглянуть на график твоей карьеры после Дхума-2, становится ясно, что ты пытался выйти за рамки основного формата. Для тебя это было сознательное решение?
-Мне всего лишь везло. Это просто удача, что инстинкты повели меня в этом направлении. Я не использую разум, когда дело касается творчества. Упражнений для мозга я не делаю. Если бы можно было уравновесить то и другое, это была бы убойная сила. Но до сих пор мне это не удавалось. Я всегда следовал велению своего сердца. Когда я снимался в «Джодха и Акбар», все говорили, что я не должен делать исторический фильм. Но их слова уже не имели никакого значения, поскольку я уже ощутил роль. Решение уже было принято. У меня никогда не было необходимости принимать решение сознательно. Решение приходило в тот момент, когда я читал сценарий. Если я ощутил это, то хотят меня в этом фильме или нет, а я это сделаю. Даже если режиссёр передумал, я сделаю всё, чтобы участвовать в фильме, потому что почувствовал его. Для меня очень важно познать это. Я прошёл через взлёты и падения. Думаю, что я познал многое, и сегодня я знаю больше, чем знал, скажем, три года назад. Поэтому возможно, что мне пришло время использовать разум и применить более мастерский подход к созданию фильмов.

-Бесспорно, «Гузаариш» является для тебя решающим фильмом. Как он изменил тебя как личность, или как актёра?
-Многие люди могут сказать, что «Гузаариш» - это хорошая актёрская работа. Но меня в некотором роде пугает то, что это была не актёрская игра. Думаю, я просто жил этим. Я провёл с моими парализованными друзьями столько времени, что просто впитал всё это. Думаю, что я был просто избран Богом, чтобы донести эту весть людям. Так что это была не актёрская игра. Если бы это было актёрством, мне было бы спокойнее. Но это было совсем иначе. Это было видение Бхансали, а я просто стал медиумом.

-Я помню время, когда ты снимался в фильме – мне сказали, что ты пока ни с кем не встречаешься…
-Ради такого фильма я должен был отрезать себя от мира. Это было примерно тогда, когда журналисты были против меня. Так что на самом деле мне это помогло. Это помогло мне дальше убежать от мира.

-Таким образом, ты полностью отключился от мира?
-Я должен был. После того, как я побыл рядом с моими парализованными друзьями и услышал их истории, мне было трудно даже прийти домой и включить кондиционер, или сунуть вилку в розетку. Это очень сильно повлияло на меня. Я оказался в действительно тёмном месте. Но сейчас я пришёл к тому, что благодарен и за кондиционер, и за розетку, и тому подобные мелочи.

-Похвальные отзывы всё ещё поступают?
-Меня ещё никогда так не хвалили. Я даже никогда не слышал, чтобы кому-нибудь пели такие дифирамбы. И поэтому становится очень страшно. Я иногда теряюсь, потому что из всех этих похвал я должен выбрать лишь то, что нужно мне. Если я приму слишком много похвал, и они станут частью моего эго, я буду уничтожен. Подобные мысли могут прийти в голову. Поэтому я говорю наполовину для вас, наполовину для себя – я должен принимать лишь то, что мне нужно, равно столько, сколько нужно, чтобы вести меня в течение последующих шести лет. А остальные дифирамбы я должен передать Богу и мистеру Бхансали.

-Какая похвала была самой лучшей за всё это время?
-Комплименты были такими трогательными. От каждого из них у меня на глазах выступали слёзы. Я планировал сохранить их для потомков, сберечь для детей, чтобы когда-нибудь, после того, как я уйду, просто побудить их сделать что-нибудь прекрасное. Так что я, по сути, собрал их все. Из них можно издать книгу. Для меня ценнее всего то, что Итан тронул сердца людей, и после просмотра фильма они вынесли самое лучшее. Вся любовь, доставшаяся мне в киноиндустрии, от старших и от моих ровесников, - это невероятно. Мне ещё никогда не дарили столько любви.

-А как отреагировали люди из киноиндустрии?
-Другие актёры подходили ко мне с распростёртыми объятиями, обнимали меня и плакали. Это невероятно. Коллеги по цеху звонили и поздравляли меня. Например, как Мадхури Дикшит – после просмотра фильма она позвонила, и беседовала со мной 15 минут. Это был один из лучших комплиментов. В последний раз она хвалила меня, когда я работал ассистентом режиссёра. Я репетировал сцену с Анилом Капуром, а она увидела меня из окна. На следующий день она сказала, что у меня есть потенциал. И вот теперь она похвалила меня за исполнение этой роли. И то, как она меня хвалила, те слова, что она говорила при этом – всё это было удивительно.

-Для тебя было бы лучше, если бы фильму больше повезло с кассовыми сборами?
-Мы всегда осознавали, что это не «масала», фильм не был предназначен для того, чтобы его подавали к столу любителям остренького. Но мы все знали, что это великий фильм. В нём была заложена такая сила духа! И то, что мистер Бхансали снял подобный фильм после коммерчески неудавшегося фильма, вроде «Saawariya», делает его самым смелым режиссёром. Снять хитовую песню очень легко, и так же легко продемонстрировать шесть кубиков на прессе и бицепсы, но Бхансали не стал делать ничего подобного. Он остался верен своему представлению о мире, и остановился на своих идеях собственного мира. Возможно, на пять минут я решил, что такие усилия того не стоят. Я актёр. Мне знакомы все эмоции – я знаю гнев, знаю любовь и знаю ненависть. Мне знакомы простейшие эмоции. Так почему я должен бороться за то, чтобы пройти через настолько сложные чувства? Почему бы мне просто не повторить «Dhoom-2»? А потом я понял, что не могу так поступить. Мы не можем быть рабами кассовых сборов. Потому что, если мы становимся рабами прибыли, то ничего великого в смысле искусства не получится. Будь то поэзия или живопись, нельзя судить цифрами. Я так не могу.

-Но ты происходишь из кинодинастии. В любом случае, ты считаешь, что фильм шёл бы лучше, если бы имел меньший бюджет?
-Конечно; есть вещи, которые познаешь с каждым новым опытом. Я всё ещё в процессе, у меня столько мыслей в голове. В конечном счёте, из этого тоже выйдет что-нибудь хорошее.

-Насколько для тебя важен коммерческий успех по сравнению с той оценкой, которую ты получаешь, как актёр?
-Видишь ли, за последние 10 лет у меня было четыре хита, вошедших в историю. И сегодня, стоя здесь, я могу сказать, что еще никогда не ощущал такого успеха, как сейчас, после «Гузаариш». Не всё зависит от цифр. К тому же, я не думаю, что UTV снимал этот фильм ради прибыли. И по факту, никто из команды не относился к нему, как к прибыльному предприятию. Иногда деньги должны склониться перед искусством. Искусство намного важнее прибыли.

-Именно поэтому ты назвал «Гузаариш» новаторским фильмом?
-Разумеется. За всю оставшуюся жизнь мне вряд ли удастся снова познать это, снова подняться на такую вершину моей карьеры.

-Кроме того, это твой третий фильм с Айшварьей. Ваше взаимопонимание растёт с каждым новым фильмом…
-Мы превосходно дополняем друг друга. Мы коллеги, мы друзья, мы профессионалы, и у нас одинаковый подход к фильмам. Поэтому мы понимаем друг друга. Если у меня трудности, она поймёт, даже если я не скажу этого вслух. И если она что-нибудь делает, то я понимаю, почему она так поступила. Наши мысли текут в одном направлении. Нам просто повезло, что мы снялись вместе в трёх совершенно разных фильмах. Люди, которые подумали о нас и дали нам эти роли, были просто провидцами.

-Какая сцена в фильме нравится тебе больше всего?
-Бесспорно, это последняя сцена. А именно речь. Люди этого не знают, но на самом деле я сбежал в первый день съёмок этого эпизода. Это была очень длинная сцена, поэтому я просто извинился перед мистером Бхансали. Даже не помню, что я ему говорил – кажется, я сказал, что не очень хорошо себя чувствую, или что-то в этом роде, и ушёл со съёмок. Я вернулся домой, заперся в ванной, и продолжал думать о том, как снять эту сцену. Я не знал, как изобразить её. Потому что Итан начинает с каждого персонажа, сперва говорит о недостатках, затем о достоинствах, и снова возвращается к тому, с чего начал. Он поступает так с каждым персонажем. Я не знал, как это сделать. Думал, что провалю сцену и весь фильм. Потому что лично мне не нравятся фильмы, которые заканчиваются речью или кучей разговоров. Мне никогда не нравились такие концовки. Но к счастью, конец этого фильма превратился в прекрасную сцену. Это был самый лучший эпизод в фильме. И за это я должен поблагодарить мистера Бхансали. Он подарил мне такую красивую сцену. Я многим ему обязан. Ещё одним сложным эпизодом была сцена с протекающей крышей. Это потому, что диалоги и всё остальное были придуманы прямо на съёмочной площадке. Это была спонтанная мысль – а почему бы не поиграть с этим, почему бы не побороться? Затем мы сели, написали диалоги, и отсняли их. Поскольку всё было настолько спонтанно, эта сцена – одна из моих любимых.

-Ты достиг той стадии, когда кассовые сборы, популярность или провал фильма уже не влияют на твой звёздный статус. Ты считаешь, что теперь тебе легче рисковать?
-Я скажу это немного иначе. Жизнь – это познание, и я изучил её. Я зашёл туда, где не был никто. На нынешней стадии я хочу делать то, что необходимо, и делать это как можно лучше. Если взглянуть на мой график, становится ясно, что я перескакиваю из одной крайности в другую. Так что теперь, после «Гузаариш», я ударюсь в другую крайность, и сниму крутой коммерческий фильм.

-Предполагаю, что «Agneepath» Карана Джохара – шаг в этом направлении…
-В планах у меня «Agneepath», а затем – «Крриш-3». Все называют его «Крриш-2», но на самом деле это «Крриш-3».

-Как это – «Крриш-3»? Должен быть «Крриш-2»…
-Нет, первой частью был «Koi Mil Gaya», затем «Крриш» стал продолжением, «Koi Mil Gaya» - 2. А теперь это будет «Koi Mil Gaya – 3». Поэтому мы зовём его «Крриш – 3». Он третий в этой серии. Знаете, это как «Рэмбо» - сначала был фильм «Первая кровь», затем – «Рэмбо», а потом – «Рэмбо – 3».

-Роль в «Agneepath» тесно связывают с Амитабхом Баччаном. Ты рассматриваешь это как сложную задачу?
-К счастью или к несчастью, но моё сердце очень бурно отреагировало на сценарий. Как я и говорил, когда я реагирую на сценарий, то должен быть частью этого фильма. Я отреагировал на сценарий, идентифицировал себя с персонажем, так что теперь я должен снять этот фильм. А последствия не должны меня волновать. Ясно одно – я здесь не для того, чтобы бросить вызов мистеру Баччану. Ничего глупее и быть не может. Сценарий был полностью переделан под более молодого персонажа. Съёмки «Крриш – 3» должны начаться в июле-августе, и закончиться к концу года. В 2012 мы увидим релиз фильма.

-Так чего же теперь публике ожидать от Ритика Рошана?
-Чего бы публика от меня не хотела, она получит это в следующем году. Я дам ей именно это.